georg1956

[georg1956]

Ещё одна "когдашка", тоже не шибко весёлая:

Когда проснёшься поутру и поглядишь вокруг,
Я тучи серые сотру движеньем мягким рук,
Я подскажу тебе ответ, что наша жизнь проста,
Что дождик не заменит свет, что вечна доброта.
Когда проснёшься, запоёшь, пусть будет всё светло,
Растает тьма, уймётся ложь, не властно будет зло.
И ты войдёшь в свою весну, и пусть утихнет грусть,
Поскольку я уже засну и больше не вернусь…

19.10.17.

[georg1956]

МНЕ КАЖЕТСЯ ПОРОЮ…

Мне кажется порою, наши темы,
Что мы плодим теперь, хвала судьбе,
Становятся живыми постепенно,
И жить способны сами по себе.
Они летят в просторах интернета,
Не зная ни границ, ни разных стран,
Не потому ль мы часто ищем света,
Не глядя в небо, глядя на экран.

Но есть один раздел не интересный -
В нём память об ушедших вдаль хранят.
И в том разделе есть порядок тесный,
И есть, конечно, место для меня.
Настанет день, когда настигнет лемех,
И я отправлюсь в свой далёкий путь,
Надеясь, что в моих живущих темах
Хоть раз в году напишет кто-нибудь…

Январь, 2018.

[georg1956]

Вот начало - Футбольные страсти, часть 1:
http://www.scaleforum.ru/showpost.ph...&postcount=109

ФУТБОЛЬНЫЕ СТРАСТИ. ЧАСТЬ 2

Спустя шесть лет после написанной 1-й части я снова смотрю футбол, в основном английский – они же его придумали, и в Английской Премьер Лиге очень хорошо играют. Но есть ещё Российская Футбольная Премьер Лига, где осваивают ряд вопросов, связанных с денежными вложениями, возможно и с откатами, как у нас принято. Поэтому клубы наш называют себя “Профессиональными”, а игроки любят, когда их называют профессионалами.
Напомню: футбол – это игра, где надо, чтобы мяч попал в ворота шириной более 7 метров, а высотой более 2-х метров. Ещё одно условие – касаться мяча можно любыми частями тела, кроме рук. Вратарю в пределах своей штрафной площади можно играть руками. Можно в меру толкаться, но не распускать руки и ноги, а то судья может и с поля прогнать.
Я в детстве болел за ЦСКА, а сейчас болею за Россию. Так вот, на дворе январь 2018 года, я включил телевизор, а там… футбол с участием российского клуба ЦСКА и какого-то клуба из Дании с трудным названием, из города с населением, как мой двор. ЦСКА сводил матч вничью, и это неплохо, но если учесть, что ЦСКА – многократный чемпион громадной России, снова возник вопрос, что такое футбол в России?
Матч проходил напряжённо, игроки ЦСКА, видимо использовали единственную отработанную схему «пас вратарю», и это у них часто получалось. Поскольку вратаря не обучали пасовать, от него мяч улетал, в основном, за пределы поля. Ещё наши защитники активно пасовали друг другу, отчего средний процент точных передач у них стал крайне высок. Полузащитники пытались создать иллюзию активности, но не могли, так как при этом надо бегать по полю, а не ходить. Нападающие в принципе должны забивать голы, но для этого во-первых нужно попасть по мячу ногой или головой, а во вторых, нужно, чтобы мяч потом летел в створ ворот (7,32м х 2,44м). В случае с нашими игроками, не зависимо от происхождения и возраста, эти два условия – ногой по мячу и мяч в створ ворот – практически не выполнимы. И вообще, мяч попадал не “К” нашим игрокам, а “В” наших игроков, и тут же от них отскакивал. Всё, ситуация безнадёжная, я выключил телевизор, не дожидаясь финала.
Если верить интернету и другим источникам информации, футболисты в России получают очень солидные деньги, за которые надо бы уметь попадать на бегу мячом с расстояния 100 метров в 100-евровую купюру 100 раз из 100. Самое интересное, что, играя в Англии, Германии, Италии, Испании, Франции, они это почти все делают без осечек за примерно те же деньги. А в России те же самые игроки не могут… или не хотят… или просто это не надо делать в соответствии с тренерской установкой. Стандартная шутка наших комментаторов - сравнить стоимость всей команды соперника и стоимость наручных часов у ведущего российского нападающего. Я бы мог назвать имена и фамилии, но не делаю этого, ибо считаю, что дело не в именах, а в системе, которая позволяет получать огромные суммы и при этом плевать на поставленные задачи и на миллионы болельщиков, не говоря уже о щедрых российских спонсорах.
Короче, так: скорость передвижения «наших» игроков, равно как и скорость принятия решений, находится на уровне подросткового футбола. Желание бороться за мяч, за победу, за престиж стремится к нулю – ну и правда, откуда ему взяться? Техника владения мячом и просчёт ситуации никак не связаны с техникой владения материальными благами и просчётом денег. Все стимулы уже много раз получены и проглочены, чего вы хотите? В тапёра, как говорится, не стрелять, он играет как умеет… или как хочет… или как сказали…
В Европе, особенно в Англии, если игрок играет недостаточно хорошо (о «плохо» и речь не идёт, какого чёрта на тебя тогда деньги тратили?) или недостаточно старается, щадя себя, его для начала ссылают в дублирующий состав с понижением зарплаты, вычетом всех премиальных денег и т.д. Если со временем игрок в «дубле» не наберётся ума и желания биться за клуб и за своё доброе имя, его выставляют на продажу в более бедные страны, менее престижные клубы… или в загадочную и холодную Россию, набитую под завязку непонятно откуда взявшимися деньгами.
Профессиональный футбол здесь и там различаются коренным образом. У нас, как только за игру в футбол начинают платить деньги, человек считается профессионалом. А у них к этому надо добавить тяжёлый труд на тренировках для достижения мастерства, тренировку психологической устойчивости, чтобы выдать своё умение в тот момент, когда оно нужно, желание не играть на поле, а работать не щадя себя до последней секунды матча. Весь этот футбол где-то там, а мы, болельщики, где-то здесь, большинство у экранов телевизоров, а самые смелые, отчаянные и богатые собираются на стадионах. Это они, покупая билеты на матчи, одежду с клубной символикой, и прочие атрибуты, вносят посильный вклад в поддержание любимых команд , их “талантливых” тренеров, их “замечательных” игроков, способных побеждать друг друга, но не настоящих профессионалов, играющих не только за деньги, но и за престиж, честь родного клуба и свою собственную.
Почему снова о футболе, а не о других видах спорта? Разве в других видах не нужен профессионализм? Нужен, конечно, но именно футбол стал отражением системы общества. Футбол – это самый массовый в мире вид спорта, охвативший миллиарды болельщиков, которые хотят видеть за свои кровные деньги не любителей огромных заработков, а серьёзных профессионалов, которых хотелось бы благодарить за футбол всегда, не зависимо от его результата.

Февраль 2018.

[74lexa]

Насколько верно каждое слово!!! Настолько же грустно становится от всего российского спорта и от этого же совсем не хочется смотреть олимпиаду и наши потуги хоть что-то любой ценой и под белым флагом без роду и племени....но как известно деньги не пахнут...а в остальном всё укладывается в реалии настоящего времени....денег дадут, а с совестью договоримся....грустно...
Вернее противно....

[Ikarus60]

Наш футбол - это, прежде всего "игра" денег. А остальное не суть важно. Я имею в виду игру наших футболистов. Ударил по мячу, попал не попал в ворота, деньги всё равно заплатят.

[Антон Павлович]

Вы правы, Георгий! Уважаю безусловно чемпионат Англии, но смотрю исключительно Ла Лигу Испании, а именно я болельщик Барселоны. Наших очень редко смотрю. Болею конечно за наш Ростов, но с уходом Бердыева, команда начала падать вниз с Кучуком, которого наконец то уволили. Посмотрим как с Карпиным будет, а то построили новенький стадион на 40.000 зрителей, хочется его уже опробовать)) в апреле будет матч открытия Ростов - СКА-Хабаровск.
Одно хоть воспоминание: увидели Лигу чемпионов в Ростове, да еще какие команды: Атлетико, Бавария, ПСВ...

[georg1956]

Ладно, друзья мои, перейдём от грустного к весёлому. Я тут нарожал шуточную поэму в пяти частях)))

ПОЭМА ОБ ИСКУССТВЕ
1.
Искусство точно никогда не умирает,
Болеет, подлое, но умереть - ни-ни.
Оно ласкает, увлекает и карает,
Ему всё по фигу - толкай или тяни.
Оно бывает безрассудно и игриво,
То вдруг одарит, то ошпарит кипятком,
Бурлит шампанским, а потом добавит пивом -
Поверьте старому, я с Шульбертом знаком.
И у искусства я, по счастью знаю маму,
И поминаю эту маму, роль храня...
Его люблю я беззаветно и упрямо,
Когда оно вдруг направляется в меня.
2.
Искусству точно никогда не будет пусто,
Люблю искусство я, как Байрона Маршак.
И пронеся, как в шайке воду, это чувство,
Просёк, что ненависть с любовью - только шаг.
Искусству трудно умереть, оно же вечно,
Хоть я в искусстве, как безносая с косой -
Ваял Саврасовским грачам свои скворечни,
Но кто-то сзади дал Матиссой с Пикассой.
Искусство, вскормленное Бахом с прибабахом,
То враз возвысит, то объявит дураком.
Послать его по всем канонам надо... махом,
Но как же можно? - я и с Шульманом знаком.
3.
Ну что, опять? Про это, значит, про искусство?
Ведь жизнь в искусстве – путь не близкий, не простой.
Давайте лучше про морковку и капусту,
Про мясо, рыбу, пусть лютует Лев Толстой.
Оно, искусство – безнадёга и тревога –
Пусть вам вещает разгильдяй искусствовед,
Что из Ван Гога не слепилось педагога…
Всё, что мы знаем – «деньги есть» и «денег нет».
Ещё мы знаем, сколько в пятистопном ямбе
Уложит классик трёхэтажным матерком.
А что там Штраус, вальсы, румбы или самбы,
Оно не важно, я и с Гендельсом знаком.
4.
Искусство – способы создания иллюзий.
Но кто им правит нынче, запах нынче чей?
Когда вокруг снуют искуственные музы,
Тряся телами из искусственных частей.
Одев искусственную замшу или кожу
В себе искусственную память породя,
Застольем с сильными любой похвастать может,
Искусно время без искусства проводя…
Как хорошо в обилье звуков, красок буйстве
Открыть в неведомое призрачную дверь -
Моя трилогия о музах и Искусстве
Быть может, станет пенталогией теперь.
5.
Я говорил вам, Шульберт с Шульманом мне братья…
По крови вряд ли, по величию скорей,
Искусство вечно, но с какой, простите, стати
Они внутри, а я снаружи у дверей!
Мы с другом Ртищевым свернём искусству челюсть!
Ведь объяснял уже – я с Гендельсом знаком.
А кто он – Гендель или Гэндальф или Геббельс
Решат потомки, запивая кофейком.
Ещё я с Пушкиным и Лермонтовым дружен
Посредством стиля, ширины и глубины.
А вот Толстой, хоть он и Лев, мне вряд ли нужен,
И все Толстые тоже оптом не нужны.

27-31.01.18.

[Gazelle852]

Браво, Георгий!

[Денис 61]

Георгий, добрый вечер! Подарок получил!) Спасибо огроменное! Как же меня сегодня распирало от гордости, когда на работе хвастался Вашими книгами, демонстрируя Вашу подпись для меня! В воскресенье устрою себе маленький уютный вечер за чтением!)

[georg1956]

Денис, спасибо большое за тёплые слова! Я честно старался, надеюсь, что некоторые рассказы и стихи могут понравиться.
Вот свежий рассказик, ни в одной книжке его, понятно, нет:

МОНИНА ЛЮБОВЬ

Изя, ну шо ты ко мне пристал? Тебе надо знать, почему ты не внук Менухина, или Ильфа, или Мишки Япончика? Ты думаешь, если у тебя дед одессит, так он уже тебе должен быть как Яша Хейфец? Или тебе надо знать, еврей ты или не еврей?
Сядь рядом, послушай, Изя, шоб ты мне был здоров. Мы все родились здесь, выросли здесь, и вернулись сюда. А куда мы теперь денемся, разве в Израиль этот, так тётка Соня пишет тебе на компьютер, шо у них там летом такая душегубка, и никакие моря не помогают, и надо обратно к нам в Одессу лететь. А у нас тут климат морской, всё бы хорошо, так мне теперь Челябинск заграница – нет, ты понял, Изя? Какая такая заграница, если собрались уроды шлемазлы и сделали из страны лоскутное одеяло, как у твоей бабы Любы, моей родной Любоньки, пухом ей земля наша! Да не плачу я, так, глаза слезятся, скоро восемьдесят лет… не полечу я в Израиловку эту, полечу к Любоньке моей скоро.
Как это, зачем в Челябинск, какую головную боль я там забыл? У меня там вся юность прошла, я там работать научился, человеком стал. Да, если не Челябинск, ни отца твоего, ни тебя, стало быть, не получалось. Вас в школе учили, когда война началась? Два года громыхало по Европе, пока тот бешеный фюрер до нас не добрался летом 41-го года.
А в Челябинск нас из Одессы эвакуировали в том же 41 году, а то бы хозяйственные фрицы нас в Польше в лагерях сжигали, да кожей нашей абажуры обтягивали, да волосами нашими матрасы набивали. А так работали мы на Челябинском тракторном заводе, и делали Победу в тылу, раз на фронт рано. Какие трактора мы делали, сердце моё! Эти трактора до Берлина и дальше доехали, пол Европы вспахали, вот какие мы трактора делали! И было мне 15 лет всего, но гляделся на все 18, кулак уже тогда дыней звали. Так что, Изенька, вот этими руками я вместе со всем Советским народом Великую Победу выковал над извергами, которые теперь на нас, как на скотный двор глядят. И всё равно там было, русский ты, украинец, еврей, татарин, узбек или чукча. Все заодно были, заодно работали, заодно умирали. А в нынешнем веке все разные вдруг стали. Плюрализм у них вырос – тьфу, дрек мит фефер, мужики на мужиках женятся, кого они родят? Что я сказал? – дерьмо с перцем, вот что я сказал…
Любонька в покрасочном работала, местная она была, со школьной парты вынули, да в цех и поставили – работай, Люба, на Победу нашу Великую. Мы, как друг друга увидели, так больше ничего и никого вокруг не видели. У вас молодых так не бывает, пока точно не узнаете, какие у кого доходы, по вашему, «активы», никаких симпатий не проявляете. А у нас так бывало: увидел и захотел с человеком всю жизнь прожить.
Борис Иванович, зам. Начальника цеха, вызвал меня и говорит – пойдёшь, Моня, начальником участка. Я ему в ответ – Борух Израилевич, молод я ещё, хотите монтировку руками согну? А в начальники мне не надо, покалечу я народ по молодой моей прыти и горячности. Какой он там Борис? – Борух из Ленинграда. Короче, слово за слово, Партия прикажет, пойдёшь хоть к чёрту под хвост, Моня. Так я и стал начальником участка, из Мони превратился в Моисея Лазаревича. Одно тебе скажу, Изенька, что ни одну живую душу насмерть не пришиб, хотя разгильдяи были в достатке. И ты греха на душу такого не бери никогда, вон какие кулачищи тоже выросли, почти как у меня.
Любонька фамилию в девичестве имела такую – Семибратова. Только братьев всего трое было у неё, и все старшие. Было бы их больше – не знаю, как бы всё обернулось.
Уже месяца три мы встречались, пожениться хотели, как прибегает ко мне на участок вахтёр старый Леонидыч, мы его ещё Лимонадычем звали: - Моня, бежи бегом на проходную, тебя там трое дожидаются, здоровые такие. Смекнул я, Изенька, шо это братья её потолковать со мной пришли за свадьбу. Иду себе и думаю, как же на ней женюсь, если братьев побью или того хуже изуродую? Взял я рессорный лист, вышел за проходную, вижу, подходят трое, и говорят – сейчас мы тебе, жених, устроим клуб интернациональной дружбы по полной программе! Базарить с ними не с руки, не на Привозе сошлись за рыбкой свежей. Только сказал, что Любоньку люблю я сильно, во как сильно! – и рессорный лист этот руками, как картонку согнул, да и бросил под ноги. Старший брат в руке подкову держал – бросил мне – лови, говорит, на счастье. Поймал, на две части разломил и обратно бросил – ловите два взамен, говорю, мне пока работать надо, а вечером как хотите – подраться – подерёмся, выпить – выпьем, шоб вы одной крови с ней мне здоровы были. Поняли ребята намёк мой, выпили мы вечерком, да и побратались.
Через неделю свадьбу сыграли, комнату в общежитии дали нам, как положено молодой семье – мне двадцать лет, ей – девятнадцать, тут и папа твой в проекте стал вырисовываться. Это твой гениальный папа Аркаша и навострил ко мне приставать, почему ты Лернер Исаак Аркадьевич, а по всему не еврей? А потому, что так любила меня Любонька, что свою фамилию Семибратова поменяла после свадьбы на Лернер! Это в те-то годы, ты опять не понял, ты ничего не понял!
Аркаша как раз родился, положено было, как жену с сыном из роддома забрал, стол накрыть для своих, кто в цеху ближайшие. Да ещё пара Любиных подруг пришли на стол накрыть, да мужское наше общество украсить, да проследить, чтобы не напивались до полусмерти. Выпили мы крепко, ну и спрашиваем, кто помнит, как Гитлера звали, душегубца? Борис Иванович по пьянке пошутить любил, и говорит – Капут имя ему, а я и добавил, что хорошо бы усатому такое имя, всем вздохнуть спокойно можно. Выпили мы, выдохнули, а следующим днём забрали меня без прав, без вещей, с Урала в Сибирь, как изменника Родины. Как там было, я тебе рассказывать не буду. Нет, и не проси, душа моя, не буду. Работали много, умирали много, так ведь дед твой ни работы, ни боли не боялся… Смерти боялся, не хотелось помирать, жену и сына не увидевши. Кто не помер, в 53 году всех политических отпустили, а с нами и уголовных тоже выпустили. Вернулся домой, в Челябинск, обнял Любоньку, отца твоего, Аркашу, братьям её низко поклонился, что семью мою сберегли, не предали ни «врага народа», ни жену его. Почти все отрекались, многие, а Любонька не отреклась, а ребёнка выходила, и меня дождалась живого. Взял в охапку жену и ребёнка Аркашу, работа, думаю, везде найдётся, желание бы было, и уехали мы в Одессу, где я родился, и ты родился.
Ой-вей, Любонька моя, звёздочка моя, весь дом на ней держался! А я что – я работал, как и положено мужику. Ты спроси здесь любого, у кого старый Моня не чинил машину, ты спроси, как Моня по запаху любой машине диагноз ставил, тебе любой скажет, кто такой твой дед Моня. А она… сгорела за год, ведь ни разу не пожалилась, что болит, где болит.
Однажды только, Аркаша ещё в школу ходил, пришла домой, говорит: - Меня Яков Самойлович из второго подъезда на концерт в филармонию приглашал, где он пианистом выступать будет. Я собрался сразу, она мне – Ты куда? Я ей: - Пойду уточню его репертуар, это же Яшка, Шломы безрукого сын? Шлома, отец его без левой руки с фронта пришёл, а он видишь как, по клавишам, да по чужим жёнам. Да не бойся ты, всё чинно будет. Постучался, захожу, Яшка в халате махровом за роялем сидит. Ну я кулаком ему этот рояль пополам разломал, а он мне кричит: - Как вы смеете, это же Блютнер! Я его тихонько и предупредил: - Отца твоего геройского чту, а то если ещё с женой моей на концерт захочешь, и из тебя Блютнер получится. Ой-вей, сердце болит как!
А где дети твои родятся, это сам решай, мир большой, вон твоя тётка Соня в Израиле, а сыновья её в Америке, а ты пока здесь. Так ты уже похорони меня, как положено, а потом с отцом своим реши, где вам быть, где правду искать. А кому она, эта правда теперь нужна – все ищут деньги.
Зато теперь, если тебя спросят дети про твоего деда, чего он не стал ни Бабелем, ни Ойстрахом, ни Беней Криком, так ты знаешь, шо им сказать. И шо твоя бабка Люба была не еврейка, но десять евреек стоила, так и дай Бог всем еврейкам такими жёнами и матерями быть, шоб ты мне был здоров и счастлив сто двадцать пять лет.

Февраль, 2018.